Характерный вопрос – а почему Кулик голый? Он эксгибиционист? Ответ – одетая собака – это неестественно
Собакой Олег Кулик был не всегда. Перед тем, как окончательно идентифицировать себя с псом и залаять, он делал гуманистические этюды на тему «Животные тоже люди». То, погрузившись в воду, он читал Священное Писание рыбам – явная отсылка к святому Франциску, который нес слово Божье птицам.
То на Даниловском рынке в образе Христа дико мычал по убиенному мясниками поросенку, свидетельствуя о том, что это невинное существо – тоже дитя Божье.
То, в конце концов, основал партию животных и появлялся в публичных местах в качестве кандидата от нее в президенты России с рогами на голове.
Еще Кулик сделал в этом направлении акцию «Подарки от Пятачка» в галерее «Риджина» - профессиональные забойщики скота на глазах у публики неожиданно забили милую свинью, до этого гулявшую по галерее и принимавшую ласки, сюсюканье и пищу из рук гостей. Потом из нее тут же сделали шашлыки и накормили присутствующих. Оставшееся мясо раздали. Пафос этой жестокой акции прост – вы, господа, мясо в магазине покупаете, колбасу кушаете – посмотрите, откуда все это берется. Будьте честными. А то животных все любят погладить. Публика, надо сказать, и шашлыки съела, и мясо унесла - время-то какое – начало 90-х.
В общем, эта религиозно-зеленая деятельность приносила Кулику некоторое удовлетворение, но полного счастья не было. Да и социум вместе с профессиональным сообществом на нее реагировали несколько вяло. Зеленые и вегетарианские проблемы в середине 90-х волновали разве что уж совсем ненормальных энтузиастов, а религиозные могли возбудить общество исключительно в финансово-политическом аспекте, но уж никак не в столь изысканном, как поиск неофитов в мире челюстноротых позвоночных.
Да и размашистые акции коллег по цеху современного искусства – Александра Бренера и Анатолия Осмоловского – безбашенно вторгавшиеся в пространство политики и в действительно актуальных тогда проблем социума, подтверждали, что главный нерв современного искусства находился в другом месте. Короче, нужно было менять концепцию.
Это и произошло 25 ноября 1995 года, когда возле галереи Гельмана на Малой Якиманке потрясенному миру была явлена акция «Бешеный пес, или последнее табу, охраняемое одиноким Цербером» - там впервые появился Кулик-собака.
Акция была проведена совместно с Бренером – это он держит Кулика на цепи, как бы передавая ему эстафету. И право на безумную агрессию. Какие бы смыслы в это действо не вкладывал сам Кулик, оно было прочитано однозначно – озверевший от скотской жизни россиянин с дикой энергией кидается на все, что движется – на публику, на прохожих, на машины. Это был прямо-таки символ. Вы же помните – ну, там первоначальное накопление, приватизационные конкурсы, алюминиевые войны, бесконечные убийства, бандиты как хозяева жизни. Разборки, стрелки, наезды, подставы и прочие богатые по смыслам понятия, прочно вошедшие в жизнь даже вполне интеллигентных граждан. А еще дикая непримиримость в политике, такая холодная гражданская война, временами, как в октябре 1993, переходящая во вполне горячее состояние. И нищета, а в магазинах-то уже все есть.
Короче, было от чего озвереть россиянину. И этот персонаж –
голый мужик, с агрессией бойцового кобеля, мода на которых появилась как раз
тогда, бросающийся на любой раздражитель – был совершенно адекватен
времени.
Кулик потом рассказывал, что ему было страшно – все-таки раньше он голым по проезжей части не скакал. Но исполнил он все прекрасно – в течение получаса на улице перед галерей стояла пробка, машины дико сигналили, водители матерились, но наружу не выходили – им было тоже страшно. И даже привыкшей ко всему арт-публике было страшно тоже – я это помню - так перла из Кулика эта какая-то первичная, жуткая и слепая агрессия.
Напугав собой-собакой Родину, Кулик бодро выехал за ее рубежи, и там его приняли с пониманием. За границами, если опять же помните, российского человека тогда тоже воспринимали не очень – и мафия российская, вышедшая на широкую международную арену, и взбрыки нашей внешней политики вроде поддержки родной до боли Сербии или не менее родного Ирака, конечно, сказывались. Да простой российский турист в малиновом пиджаке с чуть растопыренными пальцами, случайно выпивший в баре на каком-нибудь испанском курорте и просто от тоски слегка погромивший обстановку – вот и готовый образ, так удачно коррелирующий с куликовским.
В общем, Кулик поехал в Швейцарию, в Цюрих, и там стал
охранять вход в Кунстхалле, где шла выставка российского искусства. Т.е. по
логике любого охраняющего что-нибудь россиянина, он туда никого не пускал.
Гавкал, рычал, кусал, бросался – но не давал этим поганым иностранцам на
поругание русское искусство. Ведь иностранец – он что? Даже если просто
посмотрит, и уже ведь осквернит. Взглядом своим порочным, мнением
высказанным, желанием тут же чего купить, гадина такая.
Кончилось тем, что Кулик, мало кого разбирая, основательно тяпнул за ногу жену культур-атташе Германии. Как он сам рассказывал, его поразила ее реакция. Ну, опыт-то у него уже был, он много кого перекусал. Так вот, по его наблюдениям, если кусаешь отечественную или, если уж что-то не сошлось, южно-европейскую женщину, то она первым делом отдергивает пострадавшую конечность и вторым делом начинает голосить в высокой октаве. Тут этого не было. Немецкая дипломатша ни ноги не отдернула, ни голос в действие не ввела, а напряглась и пошла дальше, бестия белокурая, как-будто ничего не случилось. Но в полицию Кулика все равно забрали.
Переосмыслив это дело по-своему, Кулик провел в Берлине акцию «Я люблю Европу, она не любит меня».
Дело происходило так. На поляне по кругу стояли двенадцать полицейских – по числу тогдашних членов ЕС – с собаками в намордниках, от греха. Меж ними ползал Кулик и агрессивно приставал со своей любовью к собакам – не к полицейским. Собаки, мало чего понимая, на Кулика по-честному злились и жутко гавкали, одна даже лапой его хрястнула по репе до крови. Смысл акции, кажется, ясен и объяснений не требует.
Проведя в таком активном творческом формате несколько лет, Кулик присмирел – в конце концов, и бойцовская собака за это время стареет. Он стал делать медитативные постеры, но животные там тоже есть.
Из серии «Музей природы или Новый рай»
Или инсталляции, где животные, собственно, живые куры, сидящие в клетке над фигурой Л. Н. Толстого, вовсю на него гадят, утверждая тем самым примат природного над человеческим.
Последнее же время Кулик отпустил бороду, ударился в буддизм и разговаривает с посторонними буддистскими коанами. Имеет право, в конце концов, он многим заплатил за свой покой. К тому же, стало понятно, почему он так любит животных, а то были серьезные подозрения, в зоофилии, типа.
По сети циркулирует серия снимков, отражающая несколько стадий операции, в ходе которой мужчине имплантировали переднюю часть морды, брови и уши собаки:
На самом деле эти снимки - работа бразильского художника Родриго Брада, который попросил ветеринара пришить фрагменты головы мёртвой собаки к заранее изготовленному силиконовому муляжу собственной головы. В ходе этой процедуры было сделано несколько фотографий. Ну, и конечно, затем пришлось немного поработать с фотошопом.
Собака, которая послужила «донором» для этой фальшивой операции, жила в приюте для животных. Её усыпили после того, как все попытки найти ей хозяина оказались тщетными. Труп собаки был использован с разрешения местных властей, поэтому все последующие попытки защитников животных обвинить Брада в убийстве животного закончились ничем.
Эти снимки стали предметом бурных дебатов в соцсетях.
Согласно публикациям, посвящённым Родриго Брада, тема конфликта между человеком и природой для этого художника - одна из самых важных и интересных.
В 2012 году он привязал себя к козлу и пытался бежать в направлении, противоположном тому, куда направлялось животное. В результате оба стали наматывать бесконечные круги. В том же году он вступил в “схватку” с крабом голыми руками - по замыслу художника, этот «бой» должен был стать своеобразной метафорой невозможности приручить природу.
В общем, история с человеком-собакой не первый, и, видимо, не последний эксцентрический эксперимент Родриго Брада.
Людям с больной психикой лучше не листать ленту дальше, эта информация может всерьёз шокировать
Очень сложно вообразить такое в реальной жизни. Но мужчина совершил то, что хотел.
Кто это такой, что это за цирк?
Как вы считаете, в нашем современном мире возможна подобная операция?
Хирург сделал надрез на коже животного, мы все правильно поняли?
Мужчина отпилил уши любимца, а затем морду и область вокруг глаз, зачем?
А вот человек, который захотел получить себе частичку пса, - Родриго Брага.
Операция вот-вот начнётся.
Мужчине пришивают отрезанные от собаки части, так?
В рот Родриго вставили трубку, дабы он мог дышать через неё.
Образ пса нельзя оставить незаконченным, нужны уши!
Довольно странно, не правда ли? Но сейчас вы узнаете всю правду об увиденном на снимках.
Как оказалось, Брага - художник из Бразилии, ниже вы увидите его работу 14-ти летней давности.
Голова человека, которая будто принадлежит мужчине, в реальности всего лишь искусственно созданная копия.
Но части животного - настоящие. Собака погибла в результате несчастного случая, а её части тела использовали для образа.
Родриго хотел создать гибрида человека и животного, поэтому в качестве существа выбрал собаку. Больше информации можно узнать, набрав в поисковике Родриго Брага.
В наши дни люди часто совершают со своим телом такие манипуляции, что окружающие попросту шарахаются от них. Но этот парень «переплюнул» всех. Он решил «пересадить» себе морду собаки. Фотоотчет о проделанной работе – далее в статье. Слабонервным не смотреть!
Скальпелем от собаки отрезают часть морды и уши.
Труднее всего дело обстоит с мордой. Ее нужно имплантировать так, чтобы трубка не выскользнула изо рта отчаянного парня. После завершения операции получился то ли человекопес, то ли собакочеловек.
А теперь можно выдохнуть. Родриго Брага – это бразильский перфоманс-художник. На снимках изображен не он, а его силиконовая копия. Родриго реализовал этот эксперимент под названием «Компенсационная фантазия» (Fantasia de compensationación) еще в 2004 году.
Единственное, что в этой истории настоящее, так это собака. Животное на момент операции было усыплено по состоянию здоровья, а его голову отдали для осуществления данного перфоманса.
Если Родриго Брага совершил данную метаморфозу только с силиконовой копией себя, то 22-летний Винни Ох уже успел порядком шокировать публику своим внешним видом.
Читательница самиздата, писательница Ирина Горошко в 2016 году побывала в доме, где восемь семей жили с людьми-собаками. Шокирующий перформанс проходил в Вене в рамках фестиваля Wiener Festwochen. В старинный особняк могли попасть лишь очень немногие. Помимо репортажа, от которого по-настоящему становится не по себе, публикуем и небольшое эссе Ирины, в котором она рассказывает, кто такие люди-собаки и что ей удалось о них понять.
Вы открываете дверь старого дома в центре Вены. Сексапильная девушка в мини-юбке и майке на бретельках приветствует вас, протягивая руку для знакомства. Вы видите других хозяев дома, кто-то из них держит на поводке голого человека, стоящего на четвереньках. Каждый хозяин обязательно представится и спросит ваше имя. Вас проводят в зал, где стоят небольшие круглые столы, а по периметру - диванчики. Блондинка с пышными волосами в обтягивающей розовой кожаной юбке и сапожках на шпильках проведёт вас к месту на диванчике и выдаст брошюрку. На обложке написано, что это приглашение на день открытых дверей сообщества Canis Humanus.
Вокруг бегают «люди-собаки». Они ходят на четвереньках, на них старая одежда, что-то домашнее и застиранное: леггинсы, майки, трусы. Некоторые носят специальные наколенники. На ком-то нет майки, на ком-то - трусов. Они медленно подходят к сидящим гостям, кто-то ластится и просит погладить, кто-то вгрызается зубами в брошюрку или ручку сумки. Подбегают хозяева людей-собак, они учат гостей взаимодействовать с ними, говорить «fui», если человек-собака делает что-то, что вам не нравится.
В брошюрке гость может найти приглашения, написанные разными почерками, от восьми семей, проживающих в этом огромном доме. Также в брошюре содержатся правила поведения в доме и взаимодействия с собаками: «ведите себя как можно тише», «не передвигайтесь большими группами».
Гостей просят открыть десятую страничку брошюры, там указано время посещения подвала для каждого посетителя.
Правила поведения в подвале:
Все риски, связанные с посещением подвала, несёте исключительно вы;
Необходимо неукоснительно выполнять приказания дрессировщиков;
Тщательно вымойте руки перед посещением подвала;
Снимите украшения, пояса и другие предметы, которые могут принести вред нашим собакам;
Избегайте зрительного контакта с собаками;
Не подходите к собаке сзади, приближаться к псу можно только сбоку;
Не гладьте спящих собак;
Ни в коем случае не бейте собак;
Не вмешивайтесь в действия дрессировщиков;
В случае нападения оставайтесь спокойными, не кричите, избегайте суетливых движений. В крайнем случае, лягте на пол, свернитесь калачиком и закройте уши.
Так как мой когда-то изучаемый в университете немецкий так и остался на уровне А2 (а всё написано на немецком языке), понять правила помогает соседка по кушетке, милая австрийка в длинном кардигане. Она шёпотом переводит на английский фрагмент про то, что можно свернуться калачиком, и мы с улыбкой переглядываемся: мол, не может же всё быть прям так серьёзно. Хотя снующие тут и там люди на четвереньках, ведущие себя абсолютно как собаки, внушают определённый страх: неизвестно, чего от них можно ожидать, привычные фоновые ожидания вообще не срабатывают.
Моё время посещения подвала - 19:40, нас собирают в группу и ведут куда-то вниз по лестнице. Перед металлической дверью гостей выстраивают в ряд и на ладонь каждого выдавливают несколько капель средства для дезинфекции рук. Уже знакомая нам sexy chick оказывается одной из дрессировщиц, она говорит о том, что нужно быть максимально аккуратными, нельзя вести себя агрессивно с собаками, важно держать ситуацию под контролем и если что - сразу обратиться к ней или её коллегам-дрессировщикам. Она указывает на огромный синяк на руке и заявляет, что вот это - результат её неправильного поведения с собакой. Её запястья перевязаны бинтами, сквозь которые можно рассмотреть бордовые пятна.
Мы заходим в подвал. На полу стоят клетки, в которых заперты человеко-псы (hunsh по-немецки: hunde (пёс) + mensh (человек). - Прим. авт. ). Кто-то воет, кто-то лает, кто-то мечется по всей клетке и гремит цепями. Бетонные стены, пол чем-то заляпан. На входе нас встречает главный дрессировщик, он много говорит по-немецки, берёт электрошокер, показывает, как им пользоваться. Мне становится взаправду страшно, я не понимаю, о чём речь, а моя спасительница-переводчица оказалась в другой группе. Прямо там, в подвале, нас проводят в комнату одной из дрессировщиц.
Комната дрессировщицы оформлена в духе какой-то порочной Барби: обои и постельное бельё в розовых тонах, из шкафа выглядывает кружевное бельё, а на столе стоят открытая бутылка водки, рюмки, разбросаны пепельницы и пачки сигарет. Комната невероятно подходит этой брутальной и страшно сексуальной дрессировщице, сочетающий блондинистые волосы и розовый топ с командным голосом и жёстким взглядом.
Закуривая и раздвигая ноги так, что отчётливо видны её прозрачные трусы, она снова что-то говорит по-немецки. Я понимаю лишь те фразы, которые уже слышала, и мне крайне не нравится эта выключенность из контекста. В итоге я дожидаюсь, когда она произносит: «Есть ли у вас какие-то вопросы?» - и прошу перевести основные тезисы на английский. Она вздыхает и спрашивает, кто из присутствующих может это сделать. Мне помогает долговязый парень, он озвучивает уже известные правила поведения, но новым для меня становится то, что здесь есть не только люди-собаки, но и люди-волки, и к ним тоже можно сходить. Именно для общения с людьми-волками предназначается электрошокер, именно они опасны настолько, что без оружия туда заходить нельзя. Дама лет сорока тоже слушает перевод и смотрит на меня, пытаясь уловить реакцию. Мы с ней выразительно переглядываемся.
Приключение в подвале оказывается не таким захватывающим, как рисовало воображение. Нас усадили на табуретки возле клеток с разными человеко-псами. В «моей» клетке сидела милейшая девушка с косичками, «из Дании, потому так хорошо говорит по-английски», - прокомментировала дрессировщица. Кличка этой собаки-девушки - Шнуки. Она заглядывает в глаза и разговаривает тихим голосом, периодически странно мотая головой и высовывая язык. Сидевшей на табуретке рядом даме достался намного более агрессивный человеко-пёс, он громко лает, и она не знает, как с ним общаться. Она переключается на Шнуки, и когда девушка-собака в очередной раз странно высовывает язык, дама улыбается.
- Почему вы смеётесь? - с обидой спрашивает Шнуки. - Во мне нет ничего смешного!
Дама тушуется, ведь своим смешком она хотела подчеркнуть, что это всё не более чем забавная игра, и, мол, мы-то с вами понимаем, что Шнуки - человек, притворяющийся собакой, но искренняя обида и раздражение девушки-пса сводят на нет эту неуместную попытку.
В подвал врывается главный дрессировщик, он затягивает в помещение мужчину в трусах на коротком поводке. Мужчина орёт, воет, пытается вырваться. Такое ощущение, что сейчас он и правда освободится и раздерёт нам всем глотки.
- Всё, с меня довольно, - говорит дама, - я ухожу, у меня не такие крепкие нервы.
Тем временем из комнаты с волками выходят первые посетители, их лица измазаны чем-то похожим на сажу. Я расспрашиваю одного из них и узнаю, что в комнате находятся два человека-волка, мужчина и женщина. Оба закованы в цепи. Человек входит к ним, в руке у него электрошокер. «Волки» подходят очень близко, трогают посетителя или посетительницу грязными руками за лицо и, глядя в упор, говорят:
- Ты, жалкое человечишко, ты обезопасил себя оружием. Без оружия ты ничто. Ты виновен в том, что мы сидим на цепях. Но так не будет всегда, твоё величие падёт, ведь мы освободимся, и тогда человечество познает цвет крови.
Время моего посещения подвала подходит к концу. Я выхожу и думаю, что это оказалось таким любопытным перформансом-инсталляцией (так жанр определён на сайте Венского фестиваля) о подчинении и доминировании, а также о принятии другого. В голове проносятся наблюдения: как же быстро я включилась в эту игру, как я гладила по голове милейшую Шнуки, которая и вправду была для меня собакой. Я чувствовала самый настоящий страх перед комнатой с волками, и тут можно ещё порассуждать, был ли это страх того, что волки могут сделать со мной, или же страх самой себя и того, что во мне таится, ведь в руке у меня был бы электрошокер, и я могла бы совершенно легитимно причинить другому существу, потенциально опасному, боль. Я выхожу из клетки, планируя побродить по венским улочкам и порефлексировать о том, чтó именно со мной произошло и из каких компонентов состоит этот шикарно сделанный перформанс.
Но не тут-то было. Я поднимаюсь по лестнице, но дверь, через которую я попала в подвал, закрыта. Я вижу другую дверь, тяну её на себя и попадаю… в квартиру. На кухне сидят хозяева собак, по полу бегают люди-псы, а гости-зрители тем временем ведут беседы с теми и другими, попивая чай.
Так начинается продолжительный квест, путешествие по всему дому, в котором живут восемь семей: люди и люди-псы. Я пытаюсь общаться и задавать вопросы, однако тут мало кто говорит по-английски. Но даже если и говорят, то лишь бегло отвечают на мои вопросы - и снова переходят на немецкий, чтобы всем остальным гостям всё было понятно.
Человеко-пёс Пепси
Интерьеры квартир выполнены в одном стиле: комнаты, как правило, освещает приглушённый свет торшеров, а мебель, занавески, ковры отсылают к каким-то условным пятидесятым годам прошлого века. Чуть ли ни в каждой комнате есть старый громоздкий телевизор с маленьким экраном, по которому без звука показывают записи старых ток-шоу. В некоторых комнатах стоят старомодные большие радиоприёмники. В каждой комнате можно увидеть минимум одну мягкую игрушку-собаку, в некоторых квартирах их намного больше. На стенах висят плакаты с фотографиями собак, на полках видны всякие сувенирные фигурки собак.
Брожу, неприкаянная, по разным семьям. Никогда я так сильно не жалела, что недоучила немецкий. Однако именно благодаря языковому барьеру я всё ещё сохраняю безопасную дистанцию по отношению к происходящему, не вливаюсь полностью, пытаюсь вычленить все крохотные детали, вроде того, что в одной из комнат на небольшой кровати сидит совсем юная девушка, и на ней короткие шортики и какая-то детская майка, на которой нарисован котёнок и написано «pussy». Сквозь майку чётко просматриваются соски девушки - в этом доме никто не носит бюстгальтеров.
И всё-таки я нахожу тех, с кем мне удаётся пообщаться.
Юный человеко-пёс ставит ладони мне на колени. Ему лет двадцать, и он в одних трусах. Его кличка - Пепси. Он заглядывает мне в глаза, и я не могу отвести взгляд. Таких ярко-зелёных глаз я раньше не видела, они производят какой-то гипнотический эффект.
- Ты собака? - спрашиваю я его.
- Нет.
- Ты человек?
- Нет.
- Тогда кто же ты?
- Я нахожусь между человеком и собакой (I’m in between a human and a dog).
Он продолжает смотреть мне прямо в глаза, и этот контакт становится каким-то невероятно интенсивными и неудобно интимным.
- У тебя очень красивые глаза, - говорю я ему.
Он выпрямляет руки и приближает лицо к моей шее. Он обнюхивает меня и говорит, что я очень вкусно пахну. Он кладёт голову мне на живот, касаясь груди, а я окончательно смущена. Я нахожусь в физическом контакте с привлекательным юным парнем, мне приятны его прикосновения, но в то же время я отчётливо понимаю, что он относится к другому виду , что во влечении к нему есть что-то ненормальное , чуть ли не извращённое. Как во влечении к настоящей собаке или…. к ребёнку?
Как объяснит мне чуть позже Дорота: «Нет, они не ненормальные, но они не растут, то есть их тела растут, а умом-то они остаются на одном уровне, они совсем как дети!»
Дорота - это полька, к которой меня отвёл человеко-пёс Снуппи, когда я собралась уходить: «Тебе нужно к Дороте, она знает русский, она из Польши!»
Дорота – полная уютная женщина, она жарила капусту на электроплитке, когда Снуппи ворвался к ней с криками: «Ирина, Ирина, это Ирина, она из Weissrussland, она говорит по-русски, ты должна с ней познакомиться!» Дорота сразу даёт мне задание - пойти в соседнюю квартиру в ванную комнату и наполнить пластиковую бутылку водой, ей нужно для жарки. Я приношу бутылку с водой и начинаю задавать вопросы. В квартире находятся два человеко-пса, юные парень и девушка, на обоих только коротенькие шортики.
- Иди, иди сюда, - подзывает Дорота парня. - Он говорит по-русски, - радостно сообщает она, подмигивая.
Она шепчет что-то ему на ухо, он подходит ко мне и произносит: «Поцелуй меня, Ирина». Дорота улыбается, а он прислоняет своё лицо к моему. Я отворачиваюсь, парень переключается на общение с другими гостями. Дорота хохочет, довольная проделкой. Она рассказывает мне о своих детях, что у неё двое - мальчик и девочка.
- Твои дети - собаки?
- О нет-нет, они нормальные.
- А люди-собаки - ненормальные?
И именно в этот момент Дорота и рассказала мне о том, что они всю жизнь - как дети.
- Хорошо, а как ты нашла своих собак?
- Они сами меня нашли, все собаки сами находят своих хозяев. И всё - они остаются с тобой навсегда.
- А ваше сообщество, дом «Canis Humanus» - единственное в мире?
- Ну, кто же знает? Нам известно ещё только про один такой дом, в Берлине, там тоже живут несколько семей с человеко-псами. Вот, смотри.
Дорота протягивает мне несколько фотографий, на них - трёхэтажный дом, парк рядом с домом, дорога.
- А откуда они вообще такие берутся, люди-псы?
- Ну, это неизвестно. Но Граф говорит, что со временем их будет всё больше и больше, и когда-нибудь их станет больше, чем людей.
- Граф? Кто такой Граф?
- О, ты не знакома с Графом! Ты должна с ним увидеться, именно он основал наше сообщество, дом принадлежит ему, он иногда делает пророчества. Мы ему верим.
Дорота быстро отдаёт какие-то распоряжения по жарке капусты своим людям-собакам Фифи и Белло, берёт меня под руку и ведёт по лестницам к Графу. Мы проходим несколько других квартир, везде Дорота притормаживает и сообщает всем присутствующим: «Это Ирина, она из Беларуси, она не говорит по-немецки, я веду её к Графу». Все меня доброжелательно приветствуют и называют свои имена. Я чувствую, что, куда бы я ни пришла, везде мне будут рады.
И тут я вспоминаю, что раньше уже слышала о Графе: в подвале, когда одна из дрессировщиц его упомянула, кто-то из зрителей спросил: «А Граф у вас тут самый главный?» В ответ на этот вопрос дрессировщицы переглянулись, и нам достался ответ: «Это ему так только кажется».
Граф и его племянник
Мы заходим в огромную богато украшенную комнату с высоченными потолками. На входе стоит медсестра в белом костюме, она ухаживает за Графом. Дорота объясняет ей, что это Ирина пришла, из Беларуси, в такую даль ехала, вот, нужно обязательно с Графом познакомить. Медсестра недоверчиво окидывает меня взглядом, говорит, что важно понимать: Граф очень болен, он пережил инсульт, поэтому нельзя с ним вести себя громко или навязчиво, нужно быть максимально тихой. Я киваю. Я и правда очень хочу познакомиться с Графом.
Мы с Доротой подходим к круглой кровати, на которой в полумраке возлежит пожилой человек, веки его прикрыты. Рядом с кроватью сидит на четвереньках девушка-собака, на её голое тело накинут меховой жакет, еле прикрывающий красивую полную грудь. Дорота целует руки Графа, шёпотом рассказывает, кто я и откуда, спрашивает, могу ли я с ним пообщаться. Граф слабо кивает, я с огромным почтением мягко жму ему руку. Рядом с Графом лежит коробочка, он открывает её и достаёт фотографию. На фото - женщина в белом платье, лежащая на кровати. Граф тихо говорит что-то Дороте, а она переводит:
- Это жена Графа, первая человек-собака, которую он встретил. Он любил её очень сильно. Как-то он оставил её в доме одну, и дом сгорел. Он не знает, сожгли ли его нарочно, чтобы убить его жену, из ненависти, или же это случайность. С тех пор он собирает семьи с людьми-собаками и помогает им существовать и поддерживать друг друга.
Граф умолкает и аккуратно кладёт фотографию в шкатулку.
- Всё, ему нужно отдохнуть, идём, - говорит Дорота.
По дороге она выясняет, что я хорошо говорю по-английски, и отводит меня в семью, где хозяин точно сможет со мной пообщаться. Мы опять проходим через бесчисленное количество комнаток-квартир, везде сидят гости, беседующие с хозяевами и их собаками.
- Иди туда, - указывает мне Дорота, - пообщайся с ними, но потом, когда соберёшься уходить, обязательно зайди ко мне попрощаться.
Мы обнимаемся как старые подруги, и я чувствую бесконечную благодарность и симпатию к этой женщине.
В комнате, куда меня отправила Дорота, только хозяйка и её человеко-пёс, англоговорящего хозяина нет, он вышел. Оказывается, что человеко-пёс неплохо говорит по-английски. Его зовут Неро, и у него ярко выраженная восточная внешность. Его хозяйка, в отличие от прочих, которых я успела увидеть, ведёт себя по отношению к Неро довольно жёстко, заставляет его петь и танцевать «перед гостьей», шлёпает мухобойкой.
- Ирина, а откуда ты? - спрашивает Неро.
- From Belarus, - отвечаю я, но, видя на его лице замешательство, поясняю, - Weisrussland.
- О, Weisrussland, везёт тебе, - говорит он, указывая на свои чёрные волосы, - ты - белая, я - чёрный.
Тем временем возвращается хозяин, он оказывается добродушным лысеющим мужчиной и несколько раз повторяет, что очень рад, что я зашла. Он приходится Графу племянником, живёт в этом доме четыре месяца и собирается съезжать, потому что «это как-то слишком». Он указывает на крупную девушку-собаку, которая разлеглась на весь диван, и комментирует:
- Иногда держать человеко-псов выгодно, они и готовят, и посуду помоют, но некоторые, вот как эта, только и валяются целыми днями, а она ещё любит и на мою кровать забраться, хотя я этого не терплю, должно же быть у человека какое-то личное пространство!
Он говорит громко и много улыбается. В квартиру заходит симпатичная девочка лет пятнадцати, он тут же берёт её в охапку и говорит мне:
- Познакомься, это моя принцесса, королева, я её обожаю! Я так хочу на ней жениться! Ну же, поздоровайся!
Девочка опускает глаза и тихо произносит: «Hello».
- Она стеснительная такая, да, просто очень стеснительная. Но ты не думай, нет-нет-нет! Я к ней и пальцем не притронулся, она для меня слишком молода, я ничего такого не имею в виду! - вдруг начинает он меня убеждать.
Стоит ли говорить, что его громкие уверения вызывают противоположный эффект, и если раньше я бы и не подумала ничего такого, сейчас и правда начинаю подозревать между ними какую-то не совсем невинную связь.
Девочка продолжает усиленно опускать глаза и изображать стеснительность и робость.
И тут я резко прихожу в себя.
Девочка играет стеснительность и робость. Хозяин квартиры играет похоть и смутные терзания по этому поводу. Актёр играет Графа и его постинсультное состояние. Многочисленные актёры играют людей-собак.
Возвращение
Уличить себя в полном погружении в реальность перформанса было крайне неуютно. Я же привыкла считать, что умею твёрдо стоять на ногах и держать необходимую дистанцию по отношению к вымыслу любой степени сложности. Однако здесь все детали продуманы настолько дотошно, а актёры так убедительно играют хозяев и человеко-псов, что психосоциальный эксперимент удался: я с головой погрузилась в альтернативную реальность, испытывала истинный страх в клетке, невероятное почтение к Графу и привязанность к человеко-псу. Чёрт, да в этой вселенной я вполне могла бы позволить себе договориться с хозяином и как-то взять себе (купить? люди-псы продаются?) Пепси, этого юношу-пса с невероятными глазами.
Я покидаю квартиру племянника Графа и ищу выход из дома: мне нужно передохнуть, моя реальность в одночасье стала слишком зыбкой.
Найти выход оказывается не так просто: в доме полно непонятных дверей и коридоров, и с кем бы я ни общалась и ни спрашивала, где выход, история заканчивалась одинаково: меня расспрашивают, чего это я ухожу, и уговаривают остаться, посидеть, выпить чаю.
В итоге я всё-таки нахожу выход. Уже на лестнице встречаю женщину, с которой общалась минут десять назад.
- Всё-таки уходишь?
- Да, я очень устала, мне пора домой.
На часах уже почти двенадцать, перформанс начался в семь. Я хочу пить, хочу спать и хочу вернуться в реальность - пока ещё не поздно.
- Тебе понравился наш день открытых дверей?
- Да, для меня было большой честью побывать здесь, познакомиться со всеми вами, я очень благодарна за этот вечер.
- Хорошо, - улыбается женщина, - для нас очень важно, чтобы люди знали о нас и принимали нас, - она становится очень серьёзной. - Спасибо тебе, что пришла. Вот, держи, - у меня в руках оказывается большой белый конверт.
- Auf Wiedersehen!
- Auf Wiedersehen!
Я выхожу из дома и попадаю на шумную венскую улочку. Что это было? Где я только что была? И что со мной произошло? Я разрываю конверт и нахожу внутри брошюрку перформанса-инсталляции «Мы собаки». С фотографиями, разными текстами, и главное - главное! - именами актёров.
Это был просто перформанс. Реальность всё так же стабильна. Это просто невероятный, гениальный, на грани жестокости - перформанс.
Я подхожу к гостинице, и моё сердце резко пронзает боль. Я не зашла попрощаться к Дороте, как же я могла?!
На следующий день я просыпаюсь и понимаю, что очень скучаю по человеко-псам. Мне грустно, что этот мир оказался выдумкой. Мне грустно, что этих невероятных существ на самом деле не существует.
Кто такие люди-собаки и откуда они взялись
WIR HUNDE/US DOGS - творение творческого коллектива SIGNA, состоящего из двух людей, супругов Сигны и Артура Кёстлеров. Сигна - датчанка, Артур - австриец. Живут и творят они в основном в Копенгагене. На официальном сайте они так описывают свою деятельность:
« Каждый проект - сайт-специфик перформанс, который осуществляется в нетрадиционных пространствах. В сотрудничестве с международными участниками основатели коллектива создают полностью иммерсивные (обеспечивающие полный эффект присутствия. - Прим. авт.) продолжительные инсталляции, работающие с архетипами, импровизацией и тщательно продуманными визуальными ландшафтами для исследования структур власти и деградации, идентичности и желания. Публике предлагается не только посетить и исследовать пространственные инсталляции, но также и участвовать в них и, в некоторых случаях, влиять на ход событий. Продолжительность перформансов коллектива SIGNA: от шести до двухсот пятидесяти часов нон-стоп. Длительная продолжительность позволяет разрабатывать сложные истории, также давая публике время на адаптацию и погружение в мир перформанса. За несколькими редкими исключениями, в перформансах нет физического барьера между актёрами и зрителями. Зрителям предлагается вовлечься в проект так же, как это происходит в повседневной жизни, впитывая все визуальные, слуховые и тактильные сигналы внешней среды. Влияния на разные органы чувств детально проработаны в каждом проекте для обеспечения максимального погружения публики. Например, зрителю предлагается участвовать в приготовлении и потреблении пищи, помогать с домашними обязанностями или физически вовлекаться в ритуалы, проводимые перформерами».
Изучив список других перформансов коллектива, я понимаю, что мне довелось поучаствовать в чём-то довольно лёгком, так как среди их творений - «Salò» по мотивам одноименного фильма Пьера Паоло Пазолини. Вот уж куда точно не следует ходить слабонервным!
Пёс Кулика
Российский художник-перформер украинского происхождения Олег Кулик прославился серией перформансов, где он представал в образе псов разной степени бешенства. Именно Кулик всплыл в памяти, когда я только заходила в дом и увидела стоящего на четвереньках обнажённого мужчину в ошейнике и на поводке. Впервые Кулик «стал псом» в 1994 году в галерее Марата Гельмана. Перформанс назывался «Бешеный пёс, или Последнее табу, охраняемое одиноким Цербером». Поводок держал художник Александр Бренер, а голый Кулик-пёс бросался на зрителей и проезжающие мимо машины. В документальном фильме «Олег Кулик: вызов и провокация» художник рассказывает, что в момент самого перформанса, когда он бегал по улице перед галереей и бросался на людей, он находился в изменённом состоянии сознании из-за того, что ошейник пережимал горло, и художнику не хватало воздуха для нормального дыхания. Перформанс длился семь минут, которые, как утверждает Кулик, он не помнит.
Однако по-настоящему Кулик-пёс стал известен после перформанса в Цюрихе «Reservoir Dog». Кулик хотел быть, по его выражению, «таким мерзким грязным псом», он сидел голый на поводке у входа в галерею Кунстхаус и бросался на тех, кто пытался попасть на выставку. Шокированные швейцарцы вызвали полицию, но в итоге и представители закона не очень понимали, что делать с грязным и голым мужчиной на четвереньках, кусающим людей. В итоге Кулика забрали, озвучили, что могут предъявить нарушение пяти статей Уголовного кодекса, однако быстро отпустили.
Пёс Кулика - это свободный, агрессивный, несдержанный пёс. Он непосредственен в своих порывах, опасен, мерзок, неконтролируем. Это не тот пёс, который прошёл через подвал дома Canis Humanus с его сексапильными и брутальными дрессировщицами.
Ползающий на четвереньках голый человек в ошейнике, послушный и покладистый - это ещё и отсылка к БДСМ-культуре, в частности к такому направлению, как дог-плэй (есть ещё вариации на эту тему: пет-плэй, пони-плэй и так далее). В рамках дог-плэй так называемый «нижний» играет роль собаки, которую доминант дрессирует и вообще делает с ней что хочет. В БДСМ культуре под собачкой тоже понимается пассивное и покладистое существо, которое заслуживает наказания за «плохое поведение». Прямо как в Canis Humanus. (Хотя это всё, конечно, мои предположения. Не являясь частью этой культуры и опираясь только на выкопанные в сети источники, я могу очень ошибаться).
Псы Кёстлеров
Давая зрителю/гостю в руки настоящий электрошокер для посещения клетки людей-волков, Кёстлеры рискуют, ведь мало ли кто к ним придёт (человека-волчицу играет сама Сигна Кёстлер). Зритель оказывается в пространстве, где легитимно можно причинить другому боль, и сдерживающим фактором является разве что ваши личные границы приемлемого. Такой эксперимент может открыть нам те стороны нашей животной натуры, о которых многие и знать не хотят.
Одним из самых известных примеров такого рода перформанса-эксперимента является «Ритм 0» Марины Абрамович. В 1974 году в Неаполе Абрамович на шесть часов отдала своё тело во власть зрителей. Участникам перформанса было предложено 72 предмета, с помощью которых они могли взаимодействовать с телом художницы: роза, мёд, виноград, карандаш, краски, свеча, кнут, лезвие, ножницы, скальпель, спички, пистолет, пуля. Люди срезали ножницами одежду Абрамович, втыкали ей в кожу шипы, резали лезвием, а закончился перформанс, когда один из зрителей вставил пулю в пистолет, вложил его в руку Абрамович, прислонил пистолет к её виску и положил палец художницы на курок. Тогда перформанс был прекращён, потому что другие зрители встали на защиту жизни художницы. Абрамович рассказывает, что больше всего её поразило, что когда перформанс закончился и она пошла на зрителей, они в ужасе разбежались. Они не были готовы к тому, чтобы взаимодействовать и смотреть в глаза человеку, который только что находился в их власти.
Бродящие по дому человеко-псы со свисающими изо рта слюнями также заставили меня вспомнить соотечественника Сигны Кёстлер Ларса Фон Триера. Его «Догма № 2» - фильм «Идиоты» - стилистически рифмуется с «US DOGS». Если герои Триера раскрывали в себе «внутренних идиотов», то человеко-псы проявляют свою «истинную природу» лиминальных, находящихся «между» существ, не подпадающих ни под одну из устойчивых категорий. Герои Фон Триера - и не нормальные, и не душевнобольные, человеко-псы - и не люди, и не собаки. Существование в замкнутом пространстве необычного сообщества у Триера заканчивается развалом самого сообщества. Что там могло бы произойти в Canis Humanus, нам остаётся только догадываться, но даже крохи информации, которые мне удалось собрать, демонстрируют, что в сообществе крайне неоднозначное отношение к гуру и основателю - Графу. Тут можно напридумывать сотню сюжетов.
«Я родился человеком, но на самом деле я собака. Я всегда об этом знал. И люди, и собаки - все об этом догадывались, но никто не мог понять. Как такое можно допустить - человек-собака? Я вырос в полной изоляции и думал, что я один такой. Я возненавидел сам себя, стал язвительным и нелюдимым. Ни человек, ни собака не могут так жить - в одиночку. Чтобы почувствовать себя собакой, я позволял избивать себя, плохо с собой обращаться. Возможностей было предостаточно, но любовь спасла меня. Меня отыскали «мои» люди, которые могут любить меня как собаку. Сейчас я являюсь частью семьи, и я счастлив».
«Я человек-собака, брошенная, больная и злая, никто меня не любит. У меня нет имени, да мне оно и не нужно. И я скажу вам: я буду появляться на свет снова и снова. Ваши матери, сёстры и дочери дадут мне жизнь. Я это вам обещаю. И когда нас будут тысячи, наступит время людей-собак. И что вы тогда с этим сделаете? Что?
Бог будет взбешён. Вы его никогда не видели, поэтому вы не испытываете ни страха, ни любви. А вот я видела Бога, и поэтому мне очень страшно и моя любовь сильна. Мне негде спрятаться.
Я чужак, но я не всегда буду такой, потому что придёт время людей-собак. И тогда у вас тоже не будет убежища. И это не сумасшедший дом. Это тюрьма, в которой живут и люди, и собаки, моя единственная крыша над головой, добротная крыша, хоть она иногда и протекает. Но это тюрьма меня не удержит, ведь таких, как я, будут тысячи, и мы ворвёмся в ваши дома. Я уже в ваших садах и дворах. Что же теперь?»
Тема собаки
Собака. Почему именно собака? Самое коммуникабельное из домашних животных, милое существо, зачастую - настоящий член семьи. Однако по запросам в поисковике «собака убила человека» и «собака убила ребёнка» можно собрать целую коллекцию жутких новостных заметок. Собака - это не только комок нежности и ласки, но и смертельная опасность в вашем доме.
С темой собак не так давно работал венгерский режиссёр театра и кино Корнель Мундруцо в фильме «Белый Бог». Помните, в самом начале Хаген - это милый пёс главной героини, преданный и безобидный. Однако когда Хагена бросили одного в безумном и жестоком мире, он превращается в настоящего хищника, жестокого и бескомпромиссного. В фильме и главная героиня, девочка-подросток, и её пёс Хаген бесконечно страдают из-за эгоизма отца девочки.
Вы замечали, что для общения с животными и детьми люди часто используют похожие языковые конструкции, интонации и вообще поведение? Животных надо дрессировать, детей - воспитывать, и в обоих случаях взрослый человек оказывается носителем некого знания и представления о том, что «правильно», а что нет. Однако важнее другое: взрослый человек имеет власть навязывать детям и животным свою волю. И он этой властью постоянно пользуется.
Вспомним пространство дома, где живут семьи с людьми-собаками. В комнатах и квартирах я почти не наблюдала насилия (за исключением хозяйки Неро, но всё равно это такой лёгкий вариант). В семьях живут уже адаптированные, то есть выдрессированные человеко-псы. Они знают команды, и ими можно управлять. Для того чтобы они стали такими удобными членами социума, необходим подвал, где происходит насилие. Дрессировщики запросто могут поднять руку на человеко-пса или обезвредить его электрошокером. Зрителю тоже предлагается почувствовать всю прелесть своей власти: это не мы сидим в клетках, это не нам нужно учиться подчиняться. Человеко-псы должны избавиться от своих опасных животных проявлений ради того, чтобы быть принятыми хозяевами. Любви и принятия заслуживают лишь те, кто отказывается от части себя.
В интернете можно найти очень любопытную книгу одного из авторов проекта Looo.ch Никиты Елизарова под интригующим названием «Дети, животные, секс». «Почему пушистые и неуклюжие звери так прочно ассоциируются с детством и его атрибутами?» - задаётся вопросом Елизаров.
Своей аргументацией автор может очень смутить умы обывателей (на сайте книга так и анонсируется: «интеллектуально бесстрашный анализ царящих в культуре предрассудков»). К примеру, размышляя о сексуальных связях людей с животными, он утверждает: «Зоофилия - это вездесущее явление, возникающее в разных культурах независимо друг от друга. <…> У Константина Великого прозвище было „Короёб“, у Хатшепсут были собаки, наученные делать куннилингус, жены римских сенаторов не имели права отказать псам Тиберия». Почему? Потому что современный социальный человек - это тот же одомашненный зверь. Он преобразован так же, как доместифицированы все эти милейшие котики и собачки, которые живут в квартирах городских многоэтажек. Никакой особой разницы между человеком и животным нет, как бы нас ни уверяла в обратном христианская идеология, провозглашающая, что человек - венец творения.
Елизаров спорит с мнением, что сначала люди научились разговаривать с детьми, а потом стали разговаривать с доместифицированными животными как с детьми, мол, потому что они похожи на молодняк нормальных, диких животных. Он переворачивает этот аргумент: люди разговаривают с детьми как с животными, ведь сам по себе концепт «детство» - это относительно недавнее изобретение. Ссылаясь на труды Эразма Роттердамского, Елизаров утверждает, что вплоть до Нового времени в Европе не было никаких идей о воспитании и подготовке детей, то есть дети росли как придётся, и никто их специально не адаптировал под будущий взрослый мир. Эразм, пишет Елизаров, употреблял «уже устоявшиеся и работающие на практике модели дрессировки животных к воспитанию детей». То есть сначала люди научились взаимодействовать с животными и только потом - с детьми, используя уже отработанные схемы дрессировки.
В заключение
К чему вообще всё это? Помните, Дорота комментировала поведение человеко-псов: мол, они же совсем как дети? Помните моё крайнее смущение, когда я почувствовала удовольствие от близкого контакта с человеко-псом? Книга Елизарова хорошо (пусть и в какой-то мере пугающе) объясняет, в чём тут дело.
Современная нормативная сексуальность, пишет Елизаров со ссылкой на исследователя родства Марка Шелла, ограничена двумя основными табу: на инцест и зоофилию. По мнению исследователя, оба табу связаны с поддержанием структур родства: нельзя тянуться к представителям другого вида, нельзя хотеть секса с родственниками. Тут всё вроде как просто. Однако когда появляется фигура ребёнка-питомца, схема усложняется. Питомец - это уже не совсем животное (ведь он доместифицрован и максимально приближен к человеку), потому «он оказывается в допустимом спектре сексуальных объектов». Но в то же время он является «ребёнком», а табу на инцест и педофилию никто не отменял. Ребёнок-питомец становится запретным объектом желания, за счёт своей двойственности он притягателен и, как всё самое желанное, недоступен.
Все эти мягкие игрушки в квартирах хозяев, юные человеко-псы, разгуливающие на четвереньках почти голышом, нарочито инфантильные комнатки дрессировщиц ярко демонстрируют, что вот это сексуальное напряжение в перформансе создано именно благодаря эксплуатации образа ребёнка-питомца. Среди человек-псов было совсем мало актёров или актрис, выглядящих старше лет двадцати. У большинства девушек - небольшая, «подростковая» грудь, большинство парней - худощавого телосложения.
Человеко-псы - это реализация фантазии про ребёнка-питомца, который уже не ребёнок, потому и связь с ним становится возможна. Зритель оказывается в крайне неуютном положении: ладно уже открыть в себе жажду насилия и удовольствие от власти, про это сейчас и так стали говорить всё чаще, но вот влечение к детям-питомцам - это уже слишком.
В «US DOGS» Сигна и Артур Кёстлеры не проявили жалости ни к себе, ни к актёрам, ни к зрителю. Кёстлеры беспощадно вытягивали на поверхность самые запретные желания, предлагая зрителю-участнику возможность почувствовать, каково это - освободиться от гнёта морали и культуры хотя бы на время перформанса. Однако осмелиться сделать этот шаг в пропасть вместе с ними могут лишь немногие. Увидеть бездну, прячущуюся в душе под слоем выученных и привитых норм морали, - страшно.